Штрихи — воспоминания Германа Владимировича Ростика

  1947 год. Седьмой класс. Вечерняя смена. Впереди еще урок географии, но всем очень хочется домой.

  Найден простой выход, на который тратится вся перемена: в патрон каждой лампочки устанавливается мокрая соленая промокашка. Свет зажигается перед самым приходом Веры Алексеевны Шабуниной и сразу же начинает меркнуть. Минута и в классе полумрак, его освещает только улица.

  Вера Алексеевна не разрешает покидать свои места, на минуту выходит и возвращается вместе с Георгием Павловичем, который несет подмышкой стремянку.

  Он ставит ее под выключателем, просит булавку. Вера Степановна отворачивается лицом к доске, где-то отстегивает булавку и подает ее Георгию Павловичу. Два – три шага по лестнице и булавка втыкается в провод. Искрометная вспышка.

  Под молчание класса Георгий Павлович забирает стремянку и выходит. В дверях поворачивается: "Уберите промокашки из-под лампочек".

  Все остальные годы сомнений в его квалификации не было.

  1949 год. Девятый класс. Физический кабинет. Идет очередное классное собрание. Ведет его наш руководитель – Георгий Павлович.
- До войны в школе был хор.
- Ну и что?
- А то, что с завтрашнего дня у нас тоже будет хор, петь будет весь класс. А сейчас пошли за роялем.

  Рояль принесли со сцены актового зала в кабинет, а на следующий день после уроков за роялем сидел Петр Федорович Кольцов – наш северный композитор. Каждый из нас подходит к роялю.
- Та – та – тааа – звучит рояль.
- Та – та – тааа – подпевает вызванный.
- Ляя – ля – ля – бегут по клавишам пальцы композитора.
- Ляя – ля – ля – звучит ответ.

  Но вот рядом с роялем Стасик Рехачев.
- Та – та – таа – мелодия рояля.
- Таааа – в ответ.
- Ля – ля – ля –ля - опять рояль.
- Таааа – слон на ухо наступил.

  Приговор Петра Федоровича однозначен – Стасик петь не может.

  Радостный, спасенный от дополнительных проблем, Стасик готов покинуть нас – будущих хористов. Создается ситуация, в которой сейчас зародится развал, сумбур. Все в деле – один вне его.

  Мудрость классного руководителя проявилась немедленно: "Садись, никуда не пойдешь, будешь по команде ноты переворачивать".

  Хор, сначала мужской, затем вместе с девочками из 3-ей женской пел на вечерах самодеятельности, на концертах избирателей, выступил со сцены Архангельского драматического театра. Репертуар: от "Сулико" до гимна демократической молодежи. У рояля Петр Петрович Кольцов (Петя – сын П.Ф.Кольцова – ученик нашей школы), дирижер Герман Ростик.

  Последнее выступление со сцены Дома офицеров в 1952 году на первой встрече после окончания школы.

  1951 год. Десятый класс. Урок физики. Тема: строение атома. Георгий Павлович приходит (да простит его бог) "под мухой".
- Электрон под воздействием внешней энергии может перейти на более высокий энергетический уровень.
Георгий Павлович стоит в проходе между партами.
- А ну, толкни меня!
И легкий атлетический прыжок через ряд парт в другой проход.

  Смена энергетических уровней запомнилась до конца жизни.

  1950 год. Нас в классе, получивших права «киномеханика звукового кино» второй категории человек 8 – 10. Мы свободно работаем на кинопередвижке "Украина", демонстрируем фильмы в зале школы, на избирательных участках, в медучилище.

  Георгий Павлович предлагает мне взять в соломбальской детской технической школе группу для обучения ребят этому ремеслу. Занятия в ДТШ в конце дня. Время совпадает с лабораторными занятиями по физике. Результат: я в 3-ей четверти пропустил шесть лабораторных. Итог – шесть двоек. И еще какая-то отметка.

  Подведение итогов четверти в физкабинете. Георгий Павлович объявляет оценки. Очередь доходит до меня. Ситуация тяжелая.
- Что делать будем? Ростику надо два ставить.
- Пять – неуверенно, но дружно предлагает класс.
- Ну что ж, поставим пять.

  Свою группу я выпустил в четвертой четверти. Двоек больше не было. Троек тоже.

  1949 год. Ура! Впереди летние каникулы. Последнее классное собрание. - Итак, до встречи 1 августа. Приходим в школу за месяц до начала учебного года. Будем заниматься ремонтными работами.

  В августе мы красили, строгали, мыли, рисовали – кто что может. Мы помогали школе. Как выяснилось значительно позднее – мы помогали себе.

  Школьная стенгазета выходила очень часто, иногда ежедневно. Ее выход обеспечивали многочисленные редакции из всех классов.

  Но одна из газет была сделана лично Георгием Павловичем. Простая газета: лист ватмана и на нем около 20 справок – освобождение от физкультуры с печатью, невесть как появившейся в руках класса. На печати значилось "Родильный дом им. Самойловой".

  Хорошие были освобождения. Отличная была газета. Георгий Павлович хранил ее очень долго.

  Дорогой Герман, физик ты мой любимый!

  "… для всех ваших бывших учителей (для всех нас без исключения) эта встреча дала величайший заряд бодрости, взмолодила нас, помогла уверовать в то, что есть еще порох в пороховницах, что годы, прожитые в подлунном мире и отданные школе, не прошли бесследно …"

  Не могу комментировать.

  Середина 60-х, а может быть уже и 70-е. Я в Архангельске по служебным делам. И, конечно, в школу.

  Господи, как ругала!

  Но никогда в мыслях не было, что эта ругань – оскорбление, издевательство. Это было воспитание.

  1977 год. 50 лет школе. До начала торжественного заседания остаются минуты. Кругом родные лица учителей, друзей, знакомых. Нет Екатерины Антоновны.

  Срочно к телефону:
- Екатерина Антоновна, что случилось?
- Милые, я плохо себя чувствую и, наверное, не приду.

  Зал заполнился. Начинается торжественная часть. Момент открытия заседания.

  И в этот момент через переднюю дверь вплывает Екатерина Антоновна.

  Под овации вставших она проходит через весь зал от первых рядов до последних, приветствуя всех поднятой рукой.

  Она любила быть заметной. Это ее вдохновляло.

  «Милый Герман, сердечно поздравляю тебя и твою семью с праздником 1-го мая и Днем Победы!

  Желаю крепкого здоровья, семейного счастья, мира и добра на земле!

  Крепко обнимаю и по матерински целую. Е.А.»

  Дорогая Екатерина Антоновна! Как можно после таких слов не относиться к Вам по сыновьи.

  В 2003 году, я урожденный северянин, с женой и дочкой впервые поехал на Соловки. Красота этих мест поражает. Но был еще один момент, который меня порадовал. На мой вопрос экскурсоводу при посещении монастыря слышал ли он фамилию Витков, получил ответ: «Если бы не Павел Васильевич, может быть, возрождение этого уникального исторического комплекса задержалось бы на много лет». Я гордо посмотрел по сторонам.

  1950 год. 10-й класс. У нас снова новый преподаватель немецкого языка.
- А сейчас нам ответит N.
- Я не успел выучить.
- Genosse! Это очень жаль. Язык Вам будет очень нужен. И потом знание европейских языков – это очень просто. Надо только знать латынь и древне – германский.
- Анна Людвиговна! а Вы какие языки знаете?
- Genossen! Я знаю в совершенстве польский и немецкий, хуже английский и французский. И, конечно, русский.

  Двойку не ставит.

  1952 год. Мы уже студенты. Приехали на летние каникулы. Анна Людвиговна после тяжелой операции в больнице.

  Мы приходим к ней в палату. - Genossen! Я давно преподаю, но такого класса, как Ваш не знала. Вы очень дружны и все как один.

  Спасибо, Анна Людвиговна.

  1944 год. Я уже учусь в 6-ой мужской. Встречаю мою первую учительницу – Соболеву Александру Ивановичу.
- Герман! Ты очень сутулый. Тебе надо ходить с палкой за спиной! (Показывает как).

  И позднее, при каждой встрече с моей мамой:
- А Герман ходит с палкой?"

  Мало у нее было в то время забот.

  А я до сих пор сутулый, но, похоже, что в мои годы палка уже не поможет.

  Глеб Глебович вернулся с Великой Отечественной с протезом правой руки. И стоит отметить, что Глеб Глебович очень уважал точную технику.

  Придерживая протезом фотоаппарат, он разбирает его затвор, сложнейший "Compur".

  Едва уловимый щелчок и шестеренки, пружинки, оси безвозвратно вылетают из фотоаппарата и разбегаются по полу.

  Он был уверен в себе. Он не мог даже представить, что чего-то уже не может делать.

  1949 год. Актовый зал школы. Кружок бальных танцев. Ведет его артистка балета Архангельского драматического театра Маркота.

  Вальс, полька – бабочка, па – де грасс, па – де спань. Наши партнеры по танцам – девочки 3-й женской школы.

  Мы просим: "Можно ли научиться танцам, не поощряемым в нашем обществе?" Имеются в виду танго, фокстрот, вальс – бостон, уан – степ.

  Можно, но осторожно. Мы учим эти танцы при закрытых дверях.

  Посмотрите на год. Это было время шельмования космополитов, генетики, всего западного.

  Маркота рисковала. Но учила.

  Где-то около 1980 года. Получаю от мамы из Архангельска письмо. Пишет, что на улице встретила пожилую женщину. Отрекомендовалась, как учительница начальных классов.
- Ведь Герман Ростик – Ваш сын?
- Да.
- Он по-прежнему любит компот?

  Боже мой! Ведь я действительно до сих пор люблю этот непритязательный напиток и отдаю ему предпочтение перед другими.

  Насколько глубоко можно знать своих учеников.

  31 декабря 2000 года. Я в Архангельске после 13-летнего перерыва. Звоню Владиславу Дмитриевичу, представляюсь, поздравляю его с наступающим Новым Годом, с Новым Тысячелетием. Получаю согласие на встречу 03 января в школе.
- Владислав Дмитриевич! А я не один. Будет еще Садовский.
- Садовский? Леонид? Извините, забыл отчество.

  Я знаю точно, что последний раз они встречались много лет тому назад.

  Маленькие штрихи больших характеров, дорогих наших Учителей, давших нам знания и бесценный опыт жизни.

  Мне представляется, что им это удалось.

  Спасибо.